Шавырин Виктор - Коза-Дереза
Виктор Шавырин
Коза-дереза
Повесть
I
Когда я родился, пришла из леса коза-дереза, неся на рогах жемчужный
лунный свет и рассыпчатые августовские звезды. Пришла она каменистой тропой
из густого орешника, от лисьих нор, от диких груш, от пахучей малины и
склонилась надо мной бородатым лицом, удивляясь: а кто это лежит на краю
окопа и плачет?
А это я лежал на краю зенитной ямы, вырытой в нашем саду, который уже
не был нашим, и в самом деле плакал-заливался, потому что худо мне было без
козы.
Помню лицо диковинного существа, наклонившееся надо мной, с ехидной
бороденкой и рыцарскими рогами, которое окаймляла гирлянда из звезд. Помню и
страх оттого, что шумело надо мной нечто тяжелое. То шумела, как я теперь
понимаю, одичавшая антоновка, росшая над окопом. Лежал я на какой-то
подстилке среди яблок-падалиц, и коза, подивившись на меня, отошла и, должно
быть, стала хрупать те яблоки. Благословенна щедрая пора августа, когда есть
что жевать, когда приходят в мир люди и козы!
Отчего она так спешила к нам в деревню, эта непонятная коза? Когда
научили меня размышлять, пришел я к выводу, что такова ее извечная натура.
Не она ли пятнистой от солнца тропой пробиралась в грот, чтобы вскормить
Зевса, грозового бога? Не она ли уступила место в хлеву Галилейскому
младенцу, а сама вышла под звездное небо встречать восточных волхвов?..
Трое нас пришло в том августе в мир: я, соседская девчонка Поварешка и
соседский же мальчишка Партизан, сын неизвестного родителя. И к каждому из
нас в свое время пришла своя коза.
II
Ирония иссушила наши души, но, смирившись и укрепив дух, начинаю
рассказ о том, что хочу и могу рассказать.
Помню же первым делом слабый огонек, неподвижно висящий во мраке. Тлеет
этот огонек бесконечно долго, и бесконечно долго я смотрю на него, потому
что больше не на что смотреть.
До того, как явилось это крохотное красное пятнышко, был полнейший мрак
- сплошное небытие, безмолвное и бесконечное несуществование. Это потом я
вспомню или придумаю, что еще раньше случились и дивный август, и антоновка,
и бородатая химера надо мной. Тогда же, инстинктивно, но жадно познавая мир,
я вдруг увидел, что мир - это мрак, в котором едва светится крохотный
фитилек, слабый и чуть коптящий: он висит на уровне моих глаз, совсем
недалеко. Может быть, в ту пору и былото нас в мире всего двое: огонек и я.
Но кто внушил мне и другие понятия, кто научил меня разговаривать -
произносить слова, значения которых я почти не понимал, кто научил меня
чего-то желать, жаловаться, требовать, даже в какой-то мере думать вместо
того, чтобы просто терпеть?
Огонек гаснет, безжалостно задутый, и воцаряется тот предвечный мрак,
что уже был до моего рождения.
Теперь не на что смотреть. У, в каком черном клубящемся хаосе я лежу и
хочу действия! Теперь я могу только ощущать то, что ощущается телом. Что же
я чувствую? Прежде всего, страшный f`p снизу - твердый, непреходящий,
неумолимый жар. Еще - меня сдавливают с боков какие-то чужие большие тела. И
еще на мне что-то тяжелое, душное и тоже теплое. Я задыхаюсь, и все мое
существо протестует против этого непонятного - ужаса:
Мам!.. Зажги пузырь!
То ли, погребенные после расстрела, мы лежим глубоко в земле и будем
так лежать вечно к злорадному удовольствию чего-то черного, жуткого,
всевластного, придавившего сверху наши души и весь наш мир? Это - и есть
жизнь? Но отчего, зачем ее невыносимость? Как душно, как темно, как тяжело
дышать! И я, как травинка, лишенная воли и силы, п
